Светлая Сфера?.. Что-то смутно знакомое, вспомнить бы… Но никак. Надо было лучше изучать достояния Домов. Аристократ, называется… Невежа!
– Это чудовищно, – искренне сказал Эрвин.
– И такое случалось не единожды! Доводилось ему и прежде заключать подобные сделки, от которых сами Праматери рыдали горючими слезами! Теперь ваша светлость понимает, для какой омерзительной цели герцог Лабелин грабил нас. Честному и достойному лорду не требуется брать с торговцев огромную подать, ибо он не станет тратить горы золота на черные дела.
– Четвертина, – сказал Эрвин, пробуя напиток. Здешний кофе ему действительно пришелся по нраву. Кофе и опытная чуткость темненькой. Мастерство всегда внушает уважение.
– Ваша светлость, мы нижайше и почтеннейше, со всем полноправным восторгом, обращенным к вашей персоне… надеялись на пятую часть.
– Всего лишь?..
– Изволите видеть, война лишает нас значительной доли прибылей. Из-за зверств, чинимых по приказу нечестивца Лабелина, люд голодает и беднеет, хлеб теперь идет на вес серебра, серебро – на вес золота, а золота и вовсе на сыщешь… Смилуйтесь, ваша светлость, снизойдите с высоты вашего полета до скромной участи полевых мышек, коими являемся мы в сравнении…
Девушка взяла двумя руками ладонь Эрвина и принялась бережно разминать. Как приятно-то! Вот черт…
– Война не продлится долго, а наш с вами договор сохранит силу.
– Ваша светлость, – вставил слово Юс-Фейри, – примите в учет такое рассуждение. Коли оставите нам больше дохода, то мы скорее закажем новые суда. Лишние корабли – лишний доход, а больше дохода – больше подати. Снизойдя до нашей просьбы, ваша светлость лишь в первый год потеряет часть прибыли, а далее, может статься, даже и выиграет!
– Ладно, – вздохнул Эрвин, – будь по-вашему. Пятая часть прибыли.
Темненькая поцеловала его шею. В награду?.. У них какая-то система знаков, или ей хватает ума следить за смыслом беседы?..
– Нижайше и покорнейше благодарим!.. – Гобарт-Синталь поклонился так низко, что птица забила крыльями, силясь удержаться на плече. – Мы не посмели бы просить большего, но зная о том, что щедрость и великодушие вашей светлости не имеют пределов…
– Что еще?
– Мы позволили себе надежду, что когда ваша светлость присоединит владения маркизов Грейсенд, то не окажет им никаких преференций перед нами. И, скажу со всей честностью, если с кого и взять четвертину подати, так это с Грейсендов! Даже и от трети они не обеднеют! Это богачи, каких не видел свет! Где ступают маркизы, там земля проминается под тяжестью золота и алмазов! Изволите видеть, минувшим летом маркизы Грейсенд даже вознамерились купить для своей дочери корону владычицы!..
– Наслышан, – усмехнулся Эрвин. – Не питаю ни малейшей симпатии к этому семейству и не собираюсь оказывать снисхождение.
Новый поощрительный поцелуй.
– А также, ваша светлость… Поймите, что в данном вопросе мы печемся не о себе, а о бедных трудягах – столярах и плотниках, что прозябают в нищенстве… Дайте нам милостивое позволение заказывать строительство кораблей не только на Первых верфях Солтауна, которые были вами захвачены, а также и на любых других…
– Милостиво позволяю, – кивнул Эрвин и прищурился от удовольствия.
– Ваша светлость, мы не знаем, как благодарить вас, ибо никаких слов не будет достаточно, чтобы выразить…
– Погодите, – прервал герцог. Лизнул перченой каши для освежения мыслей, поморщился, перевел дух. – У меня к вам также имеется милостивая просьба, которую вы, надеюсь, великодушно исполните. Я, изволите видеть, веду войну. И, подобно путнику в пустыне, скрестившему жала со скорпионом, надеюсь победить. Но моя казна бедствует, как сладкий стол, атакованный ордою детишек, и нуждается в деньгах, будто блохастый пес – в почесывании брюха. Одним словом, я прошу пятьдесят тысяч золотых эфесов. Сейчас.
Все замерло. Купцы окаменели, чуткая девица напряглась, птичка едва не грохнулась с плеча Гобарт-Синталя. Только юная танцовщица продолжала ворковать с графом Лиллидеем, и в наступившей тиши можно было даже разобрать слова.
Эрвин приподнял брови:
– Неужели я прошу слишком много? Разве для могучей Второй Морской Гильдии полсотни тысяч – запредельная сумма? Скорей поверю, что Звезда пропала с неба!
Купцы заговорили все хором, а птица зачирикала. Эрвин услышал вновь о согбенных трудягах и чьих-то голодных детишках, и о старом ослике, волокущем воз. Юс-Фейри даже обещал броситься в море с камнем на шее.
Эрвин сказал:
– Любезные купцы, позвольте изложить мои аргументы. Во-первых, вы правы, идет война. А это значит, что обыкновеннейшую пшеницу, завезенную из южных земель, вы станете продавать втридорога. Что и говорить о шиммерийских легких кольчугах, арбалетах, литлендских скакунах! Вы получите огромный доход – благодаря мне, развязавшему войну. Во-вторых, я отдам вам тридцать четыре корабля, изъятые у других купцов, выбравших бегство. Правда, потребую, чтобы дюжина судов была затоплена у входа в гавань. Фарватер должен стать настолько узким, что корабли смогут проходить его лишь по одному. Далее. Когда разобью Адриана – а вы верите, что я это сделаю, – флот Короны станет моим, и вы избавитесь от главного конкурента на Восточном море.
Герцог с удовольствием допил кофе.
– И напоследок, если все предыдущее вас не убедило. Я захватил Солтаун в сражении. Вы-то переждали в сторонке, но ополченский гарнизон имел неосторожность принять бой. Как следствие, корабли и золото, и все прочее, что осталось в стенах города, я по праву могу взять себе как военный трофей.
Купцы обменялись кислыми взглядами.
– Мы нижайше согласны со всеми доводами вашей светлости, но позвольте хотя бы обсудить сумму! Пускай бы речь шла о тридцати тысячах, тогда бы еще…
Эрвин с улыбкой покачал головой:
– Сперва я собирался требовать шестьдесят тысяч, а десять оставлял на торг. Но позже оценил мастерство, с коим вы затуманили головы моих спутников, избавив их от бремени трезвого рассудка. Мне пришлись по нраву кофе и темноволосая девушка. Потому я сразу скинул десять тысяч, без торга. Осталось полсотни тысяч золотых, господа. Немножко больше, чем один Священный Предмет.
* * *
На военной карте Южный Путь напоминал пробку в бутылочном горле. Плотно вогнан в пространство между морем и Дымной Далью, не дает Северу добраться до лакомого вина: Земель Короны. Отмеченное красным пунктиром войско Эрвина срезало верхнюю четверть затычки, но не ровно, а наискось. Вдоль побережья моря красная линия вонзилась глубоко в пробковую мякоть – аж до уровня Лабелина. Поверни сейчас строго на запад – и за неделю придешь в столицу герцогства. Центральная красная стрелка – корпус графа Майна – проделал лишь полпути до Лабелина и замер жирной точкой на берегу Мудрой Реки, где и оставил его Эрвин. А крайняя восточная стрелка прошла и того меньше, вонзилась в пробку всего на тридцать миль. Там она уперлась в преграду: неровный штрихованный овал, обозначивший город Дойл – третий по величине в Южном Пути.
Если бы к Дойлу пришел сам Эрвин, он, возможно, сумел бы убедить бургомистра и лорда. А может быть, мещане сами открыли бы ворота, прослышав о герцогском милосердии. Но восточным корпусом командовал генерал-полковник Стэтхем: безжалостный кайр, упрямый, как кувалда. Из той породы воинов, каких зовут северными волками. Первым делом Стэтхем пригрозил мещанам, что спалит город дотла, если они сейчас же не сдадутся. Северный волк и сам по себе внушал страх, а угроза утроила ужас. Мещане не рискнули сдаться в плен хищнику. Город заперся и окаменел.
Стэтхем видел за собой превосходство: он имел шесть тысяч воинов, гарнизон Дойла – всего семь сотен. Но кроме семисот опытных бойцов на стены города вышли пятнадцать тысяч мужиков: мастеровых, торговцев, конюхов, слуг… Стэтхем бросился на штурм – и откатился. Атаковал вторично – снова отпал, потеряв почти две сотни кайров. Честолюбие принуждало к новому штурму, ибо в это самое время неопытный Эрвин праздновал победу у Мудрой Реки. К счастью, Стэтхем не пошел на поводу у гордыни. В окрестностях Дойла имелась сосновая роща. Северяне вырубили ее под корень и соорудили сотню штурмовых машин. Войско встало осадным лагерем, камнеметы принялись день и ночь долбить по стенам. Но точность боя была невысока, стены Дойла – крепки, а метательные снаряды – мелки. Южный Путь – холмы, не горы; больших валунов тут не сыщешь. Горожане заделывали бреши в стенах почти с той же скоростью, с какой камнеметы их пробивали. Стэтхем испробовал и зажигательные снаряды – бочонки смолы. Но зажиточные горожане Дойла, как назло, покрывали свои дома глиняной черепицей, и смола просто сгорала на крыше, так и не вызвав пожара.
